Взгляд из котлована на строительство первого космического старта
Дневниковые записи Сергея Андреевича АЛЕКСЕЕНКО, одного из тех, кто в 50-х годах строил «Гагаринский старт», или «Стадион», как его называли сами строители.
ВМЕСТО ПРОЛОГА. Однажды, много времени спустя после ввода в строй первого стартового комплекса космодрома, А. А.Ниточкин1 с которым мы за время строительства стали хорошими друзьями, повез меня «на природу» отдохнуть. Мы подкатили к высокому песчаному кряжу, поросшему верблюжьей колючкой, взобрались пешком наверх и там расположились.
«Вот здесь и должен был быть первый космический старт, — сказал А. А. Ниточкин, — геологическая разведка была сделана в этом месте. Но ты знаешь наш Генштаб? Не знаешь! Когда проектная рекогносцировка была уже полностью завершена, приехал оттуда маскировщик Гаранин (или Гранин?) и сказал, что тут ракета будет наблюдаться издалека и может быть поражена выстрелом. Мол, надо старт перенести в низинку. Куда деваться? Перенесли. Но сроки строительства никто не изменял. А так как все считали, что пустыня есть пустыня, где ни копни — песок, то чертеж для отрывки котлована выдали со старого места. Я все-таки решил тогда подстраховаться — настоял, чтобы и на новом месте пробурили геоскважину. Представить себе не могу, что с нами было бы, если бы мы этого не сделали!»
С уверенностью могу предсказать, что произошло бы. Советский спутник взлетел бы двумя годами позже. Американцы первыми запустили бы свой искусственный спутник, а на нашу космическую промышленность обрушились бы незаслуженные упреки и, может даже, репрессии. По крайней мере «кадровые перестановки» и «оргвыводы» грянули бы неминуемо. Страна потеряла бы тех, кем сегодня по праву гордится.
Но что попусту гадать, что было бы, если я отлично помню — как было на самом деле?..
Итак, включаем обратный отсчет...
(-777 дней.) 19 августа 1955 г. Отстучав за пять суток больше тысячи километров, эшелон нашего строительного управления, где я числюсь прорабом, прибыл на станцию Т-Т прямиком с Семипалатинского атомного полигона. Поставили палатки и уже на следующий день приступили к работе. Начали со строительства автодороги, фундаментов ЛЭП и резервуаров на 3 тыс. куб. м.
( — 754.) Сентябрь 1955 г. Ездил на котлован первого космического старта — «Стадион», где работами руководит мой знакомый прораб Володя Трайбман. Дела у него идут плохо.
— Каждый начальник, особенно приезжий из Москвы, обвиняет меня в бездарности и лентяйстве! А что я могу, если помощи ниоткуда? Техники — раз-два и обчелся! Посмотри: по проекту здесь один песок, а с глубины семь метров пошли ломовые глины — скрепер не берет.
(Ремарка: Тогда я еще не знал, что геология была сделана совсем на другое место — в нескольких километрах от «Стадиона», где действительно на все 50 метров глубины котлована — один песок. Природа тогда преподнесла первый сюрприз. В отличие от Генштаба она не приемлет волевых решений. А результат — из 1,3 млн. кубометров грунта в теплое время сняли всего 0,3.)
( — 645.) Декабрь 1955 г. Под Новый год из палаток переселились в землянки: и теплее, и пожаров больше не будет. Володя Трайбман попал в госпиталь.
( — 625.) Январь1956 г. Давно замечено: в жизни, как правило, все идет по закону зловредности! Меня перевели работать на Первый старт. Нежданно-негаданно я остался за старшего прораба по отрывке котлована ( моему начальнику т. Черному бульдозер сломал ногу). Беспощадный «закон» И.В. Курчатова, руководившего нашей работой в Семипалатинске — «Объект сдается в требуемый срок!» — действует и на Байконуре. Вот почему я настрочил докладные во все инстанции (в том числе маршалам Воробьеву2 и Неделину3 с просьбой выделить необходимую технику. Уж не знаю, что там, «наверху» говорили, но реакция М. Г. Григоренко4 была однозначной: дать за две недели всю технику!
Совместно с механизаторами придумали, как эту технику толково использовать. Внедрили линейно-уступчатый метод отрывки котлована. Привлекли подрывников Союзвзрывпрома и теперь добились ежесуточной выработки грунта 15-18 тысяч кубов.
( — 598.) Февраль 1956 г. Уже второй месяц стоят сильные морозы: днем минус 25, а ночью опускается до 35.
( — 581.) Март 1956г. Оказывается, глина — это еще не самое худшее. Возникла угроза затопления! Из скважины, пробуренной рядом с котлованом на его проектную глубину, под напором пошла вода.
Глина — не песок! В ней был не то водоносный слой, не то водяной купол. Это надо же, чтоб так «повезло» — кругом на сотни километров сухая степь — пустыня, а тут копнули на сорок метров — подземное озеро! Если прорвет стенки — котлован затопит в несколько часов.
Виктор Тимофеевич Варфоломеев5 подтвердил мою догадку — геология «липовая».
(Ремарка: Возможно, он и сам тогда не знал, что она настоящая, но сделана годом раньше на взгорке, а не в низине. Геология первого проекта давала отличные результаты — ведь на возвышенности и в низине уровень грунтовых вод различается на добрые 50 метров — проектную глубину котлована.)
Оставалось снять всего 13 метров грунта, но из Москвы поступило категорическое распоряжение: взрывные работы прекратить, поскольку решается вопрос, как быть — начинать в другом месте все заново или бороться с водой здесь? В конце концов ученые предложили снижать уровень грунтовых вод с помощью иглофильтров и насосов. Промышленность обещала поставить необходимое оборудование в течение года. График работ насмарку!
С бюрократической точки зрения мое положение абсолютно безопасно: сиди и жди, пока придумают вожди!
( — 554.) Март 1956 г. Сидел у геоскважины, бросал камешки на мокрый песок и вдруг заметил: упадет камень — и на несколько минут песок вокруг него высыхает — вода отжимается. Вспомнил, что во время работы на проходке метро не раз видел — влажная порода «сохла» сразу после взрыва. Насыпал в ведро сырого песку, выбрал булыжник поувесистее и поехал к Г. М. Шубникову6. Повторил эксперимент и свои соображения. Тот внимательно выслушал и принял на себя весь риск. Приказал бурить шпуры и, увеличив в несколько раз мощность взрывов, отжимать воду, а пока она будет возвращаться, снимать грунт, класть дренаж и бетонировать фундаментную плиту. Если бы Шубников не пошел на риск, то потеряли бы минимум год! А так отстаем от графика всего на месяц-другой.
( — 532.) Апрель 1956 г. Василий Михайлович Янгичер7 в проекте организации работ заложил великолепное технологическое решение: сделать наездной мост по размерам фундаментной плиты и прямо с него самосвалами сваливать бетон в опалубку. По традиционной схеме «самосвал — бадья — кран — укладка в конструкцию» бетонирование заняло бы месяц. А с наездным мостом хватило семи суток! Можно считать, что время, потерянное на глине, хоть частично, но компенсировано.
( — 521.) Май 1956 г. Впервые за полгода побыл целый день с семьей. Вся степь в тюльпанах. Шубников приказал посадить арбузы, а в городке разбить парк.
Армирование пилонов идет строго по графику.
(-483.) Июнь 1956 г. Старт был уже забетонирован почти на половину своей высоты, когда Ниточкину наконец доставили данные настоящего геологического разреза. После чего он сразу схватился за телефон и дал команду прекратить укладку бетона. Нас ждал еще один «сюрприз». Оказалось, что несущая способность грунтов под фундаментом процентов на 20 меньше проектной.
(Ремарка: Кажется, Ниточкин предчувствовал это — он посылал нарочного в Ленинград за геологией. Из скважины вылилось целое озеро, значит подземная линза «похудела» и грунт мог осесть, перекосив, разорвав трещинами грандиозное сооружение.)
Нужно либо уменьшить вес сооружения, либо увеличить площадь опоры. И в том, и в другом случае начинать придется с нуля! Я было заикнулся, что, мол, надо уменьшить высоту пилонов, тогда и вес снизится, но мне быстро втолковали, что ухудшится газодинамика — на взлете ракету опрокинет собственный выхлоп. В тот день после ужина я долго не мог уснуть.
И вдруг вспомнил! В марте мы клали фундаментный монолит на подсыпку из щебня и сборные железобетонные плиты, концы которых (не по проекту, но с разрешения Варфоломеева) выпустили за границу фундамента на 70 см — на отмостках удобнее устанавливать щиты опалубки. Таким образом, площадь опоры увеличилась почти на 80 — 100 кв.м. Проектировщики могли и не помнить этого, поскольку в первоначальном расчете эта площадь не учтена.
Второе. Механик главка П. А. Боровиков сумел разыскать самоподъемные башенные краны, когда-то строившие высотное здание МГУ на Ленинских горах. Когда наш прораб Юрий Розаев делал фундаменты под эти краны, механизаторы попросили связать их с основным монолитом для устойчивости. Это увеличивало общую площадь опоры еще на 100 кв.м!
Когда утром следующего дня я напомнил Варфоломееву об изменениях в проекте и с его благословения приехал к Шубникову, выяснилось, что проблема уже во многом решена: Гришков8 с Янгичером нашли способ облегчить вес пилонов, используя принцип пчелиных сот. Гришков рассчитал, что пустотелые пилоны выдержат нагрузку. Уже начали делать чертежи.
Однако Шубников и Ниточкин внимательно прочли привезенные мною документы.
— Умеет же Варфоломеев все делать с запасом, — восхитился Ниточкин. — Эта его помощь решающая. Через пару суток бетон можно будет снова укладывать.
(— 450.) Июль 1956 г. Страшная жара! Возле «Стадиона» постоянно дежурят 4 — 5 пожарных машин: каждые 15 — 20 минут они тушат загорающуюся от сварки деревянную опалубку и создают «комфорт» монтажникам, обливая их водой из шлангов. Ночью термометр не показывает ниже 40 градусов — ложась спать, обливаем полы водой, заворачиваемся во влажные простыни. Из пустыни к воде пошли полчища скорпионов и тарантулов — забираются ночью в помещения и кусают всех подряд.
Жара донимает не только людей, но и бетон, особенно тонкостенный, на проходных каналах! Через них должны быть связаны кабельными сетями старт, бункер КП, сооружения заправки (позже в подобные туннели стали укладывать городские теплоцентрали, газовые и телефонные сети по всей стране). При такой жаре, в деревянной опалубке, бетон не набирает необходимую прочность — жара сразу «выжимает» влагу, необходимую для постепенного отвердения. Строит каналы прораб Геннадий Александрович Григорьев (все его почему-то называют «Саня»). Он предложил фантастический выход, от которого все поначалу просто шарахнулись в стороны.
Под окружавшим нас песком, как известно, залегает плотная глина, которая хранит в себе влагу в больших количествах. Григорьев бульдозером снимает песок до глины. Затем в ней вручную копают «литейную форму», укладывают арматуру и заливают бетон. Закрывают бумагой и засыпают песком. Каждый день поливают, ожидая, пока бетон «дозреет». Рядом с основными плитами закладывают пробные бетонные кубики. Через неделю-две-три эти кубики давят под прессом, определяя марку бетона и его пригодность для конструкции.
(-440.) Июль 1956 г. Чтобы сократить сроки работ, первый космический старт Байконура строится одновременно в двух разных местах: в котловане сооружают фундаментную плиту, пилоны и газоход, а наверху, метрах в 30 от бровки котлована, из клепаных металлоконструкций собирают пролетное строение размером с трехэтажное здание — «стол». После клепки его предстоит обетонировать и по рельсам накатить на пилоны газохода. Выигрыш в сроках при такой технологии работ не менее полугода!
(Ремарка: Старые москвичи помнят, наверное, что до войны подобным образом расширяли улицу Горького, передвигая дома. А те, кто помоложе, видели в начале 80-х, как пятиэтажное здание (типография Сытина), стоявшее перед издательством «Известия», отъехало в сторону на добрые 30 метров.)
Еще в феврале 1956 года мы уложили железнодорожные пути, в каждом по три рельса, на них поставили специально изготовленные катки, и в начале марта началась сборка «стола» на заклепках. Впрочем, могла произойти еще одна задержка в строительстве первого старта.
По первоначальному технологическому графику после завершения бетонирования пилонов надо выждать 27 суток, пока бетон дозреет — наберет проектную прочность.
Но Варфоломеев месяц назад попросил Ниточкина запроектировать временные металлические опоры, которые могли бы держать только вес пролетного строения, и установить эти опоры в пилонах на такой отметке, чтобы к моменту установки «стола» под ними прочность бетона была достаточной и не пришлось бы ждать месяц, пока пилоны окончательно отвердеют.
( — 411.) 20 августа 1956 г. Сегодня ровно год, как мы здесь работаем. Свершилось! Пролетное строение медленно поползло по рельсовому пути к пилонам — даже у неспециалистов от этого зрелища захватывало дух!
Когда было пройдено полпути, раздался громкий треск и пролетное строение «клюнуло». Оказалось, в этом месте просела уложенная зимой насыпь и рельсы лопнули под шестисоттонной тяжестью. На устранение аварии понадобилось несколько часов, а потом пролетное строение опять поползло... и вот оно уже на пилонах. Все. Пролетное строение встало на свое проектное место отныне и на века!
( — 410.) Август 1956 г. Как образно заметил Варфоломеев, началось «григорьевское светопреставление»: из заранее изготовленных бетонных элементов собирают проходные каналы. Григорьевский конвейер набрал обороты — за смену полностью монтируют до 200 метров канала.
Дней через 10 после начала «светопреставления» Варфоломеев приказал подменить на двое суток Григорьева, которому надо было отвезти жену к врачу. За эти дни я понял точность варфоломеевского определения: часа в два ночи, уже не чувствуя под собой ног, я спросил одного бригадира:
— Где обычно спит ваш прораб? Пойду, пару часов отдохну на его постели.
Бригадир повел меня по проходному каналу, вскоре остановился и торжественно так говорит:
— Здесь пьет чай и иногда отдыхает прораб Григорьев.
Гляжу, на бетонном полу валяется ватный матрац неизвестного срока службы. Рядом — медный чайник и пиала. На стене — лист фанеры, к которому прикноплен график строительства канала. Присмотревшись, я обнаружил, что он составлен по часам. Я проверил по нему свои сутки — вроде мы не отстали, но спать как-то сразу расхотелось — глотнул чаю из пиалушки и вернулся к монтажникам.
( — 399.) Сентябрь 1956 г. Строго по графику, утвержденному еще до переноса места старта, строительные работы на «Стадионе» завершены. Впереди отделка и монтаж.
(-328.) Ноябрь 1956 г. Монтажники Минмонтажспецстроя сменили военных строителей на Первом старте и связанных с ним сооружениях (МИКе, КП, проходных каналах, измерительных пунктах).
( — 266.) Январь 1957 г. На «Стадионе» начались «примерочные» работы — макет ракеты вывозят из МИКа, устанавливают на стартовом столе, подводят коммуникации — идут тренировки ракетчиков.
( — 170.) Апрель 1957 г. Подписаны все акты на сдачу «Стадиона» в эксплуатацию. Мы уходим на другие объекты.
( — 143.) 15 мая 1957 г. Запуск межконтинентальной ракеты. Есть новое оружие.
(-055.) 21 августа 1957 г. Прицельный запуск межконтинентальной ракеты, она прошла точно по курсу и попала в заданную точку где-то далеко на востоке страны.
( 000 — Пуск!) 4 октября 1957 г. Со «Стадиона» стартовал первый искусственный спутник Земли. Началась космическая эра человечества.
(Ремарка: А. А. Ниточкин, вспоминая проектирование Первого старта, однажды сказал, что С. П. Королев завернул 37 вариантов проекта, а на 38-й заставил сделать макет, продуть в его присутствии и подписал всего на 10 пусков. Но к 1988 году с «Гагаринского старта» ушли в космос уже более 250 ракетных поездов. И, по моему твердому убеждению, этот старт проработает еще 250-300 лет!)
ВМЕСТО ЭПИЛОГА. Как-то раз на досуге сел и посчитал, во сколько обошлось решение о переносе «Стадиона». Как минимум 5 млн. рублей добавили к расходам глина, дренаж и коммуникации. Правда, сэкономили 0,5 млн. руб. на «пчелиных сотах» — бетон дорог. Да плюс к тому — если бы не удался штурм на Земле, результаты советского штурма в Космосе не оказались бы столь ошеломляющими для многих (в том числе и на Западе). Теперь, на склоне лет, я горжусь тем, что и мы — простые строители Байконура — сделали все, чтобы космическая эра началась точно в срок.
«Техника-молодежи», 1991, №4
http://epizodsspace.no-ip.org/bibl/tm/1991/4/bayikonur.
